Воробей: «В «Металлисте» бразильцам позволено больше, нежели украинцам»

Во второй части интервью Андрей Воробей вспоминает работу с Олегом Протасовым, рассказывает, почему его выжил Бессонов, и пытается разобраться в неприязни Маркевича.

– Десять сезонов вы отыграли за Шахтер. Тяжело было в 2007-м покидать Донецк?
– Само собой, ведь до этого я всю жизнь посвятил Горнякам: ДЮСШ, Шахтер-2, Шахтер... Поэтому менять клуб было очень тяжело. Две недели, пока велись переговоры с Днепром, я не находил себе места. Однако позже все-таки переборол себя. Большую роль сыграло мое знакомство с днепровскими футболистами: многих ребят я знал по сборной. Но сам переезд в другой город и первые дни на новом рабочем месте проходили очень тяжело.

– Именно в 2007-м Мирча Луческу полностью перешел на схему «атака из бразильцев». Не это ли стало главной причиной вашего ухода.
– У меня уменьшилось количество игрового времени, потому что я попросту не вписывался в концепцию Луческу. Так что я решился на перемены, а тут еще подвернулся вариант с Днепром. Да и сам Ринат Ахметов говорил: «Лучше переходи в Днепропетровск, зачем тебе засиживаться на скамейке запасных?»

– Днепр был единственным вариантом?
– Честно говоря, тогда я вообще не занимался поиском новой команды, ведь за два месяца до перехода подписал с Шахтером новый четырехлетний контракт. Но потом появилась информация, что Протасов хочет видеть меня в своем коллективе. Начались переговоры и я, взвесив все «за» и «против», согласился.

– До того вы когда-нибудь общались с Протасовым?
– Нет, но потом он сам мне позвонил, пригласил к себе. И я ни разу не пожалел, что согласился.

– Полагаю, потом было очень обидно видеть уход Протасова из Днепра...
– Само собой. Любому игроку нужно доверие тренера, без чего всякий футболист может потеряться раз и навсегда. Когда же доверия в достатке, у тебя как будто вырастают крылья. С Протасовым у меня все это было: я играл и постоянно забивал.

– Говорят, они что-то не поделили с Андреем Стеценко...
– Слухов было много….

– Стеценко вмешивался в работу тренеров Днепра?
– Он не занимался тренировочной деятельностью и никаких указаний футболистам не давал.

– Говорят, что Протасов с Днепром был способен еще к концу того десятилетия взять медали и серьезно надеяться на Лигу чемпионов. Согласны?
– Вполне возможно, если бы Протасов имел больший кредит доверия. Я считаю, что каждому тренеру нужно давать два-три года для достижения цели, а не требовать результат спустя сезон. У Протасова же было мало времени.

– До периода в Днепропетровске Протасов работал в Европе. Это чувствовалось?
– Да, было такое. Хотя после Скалы и Шустера меня тяжело было чем-то удивить. Протасов также позиционировал себя европейским тренером, строил очень приятный тренировочный процесс. Кроме этого он никогда не кричал на игроков в силу своей интеллигентности.

– Он вообще когда-нибудь проявлял эмоции чрезмерно?
– Когда у нас случались неудачные матчи, то и он повышал голос. Но это было редко, и с каждым футболистом он разговаривал вежливо.

– Что говорили в команде с приходом Бессонова?
– Понятно, что воспринимали его как временщика. Хотя нам оставалось работать дальше, какой-бы специалист не руководил командой.

– Бессонов часто говорил: «Для меня травма – это открытый перелом, когда видно кость»...
– На самом деле это миф. Владимир Васильевич никогда не проявлял такой жесткости по отношению к футболистам, всегда шел на компромисс. Если ребята просили выходной, то он шел на уступки. Наверное, выражением о травме он просто запугивал нас (улыбается).

– Спустя столько лет можете сказать, почему Бессонов так резко изменил отношение к вам и начал вас, грубо говоря, «плавить»?
– Тогда в Днепр пришел Владимир Гоменюк, и после этого другие форварды попросту не интересовали Бессонова. Тем более тренер сделал ставку на молодежь, доверился ребятам из «дубля». И тогда многие головы полетели... Думаю, Бессонов вообще хотел полностью переделать команду. А я как раз попал под волну перестройки.

– Кроме как в Арсенал, перебраться было некуда?
– И опять же новое место работы само нашло меня, а не я его. Мне позвонил Александр Заваров, который хотел видеть меня в Киеве. Поэтому не раздумывал, когда представилась возможность аренды. Тем более у меня оставались условия днепропетровского контракта.

– Как в Арсенале относились к арендованным футболистам из Днепра? Не было слов «вот, приехали очередные из Днепропетровска...»?
– Нет, партнеры не косились. Нас объединял возраст и опыт: многим уже перевалило за 30. Поэтому коллектив собрался что надо, и тренеру оставалось просто поддерживать микроклимат, что Заваров и делал.

– Правда, что Заваров мог дать установку на матч одной фразой?
– Было дело в тот период, когда над клубом нависла угроза исчезновения: денег не платили, ночевать на базе было невозможно (ее просто не оплачивали). Поэтому мы собирались за три часа до игры и Заваров сказал: «Ребята, вы сами понимаете все положение... Да и что мне рассказывать, вы и так профессионалы». А дальше называл состав, расписывал стандарты, и вперед.

– В тяжелые времена были моменты, когда чувствовалось, что следующий матч может стать для Арсенала последним?
– Нет, ситуация никогда не становилась настолько тяжелой. Да, задержки по зарплате и остальным выплатам присутствовали, но долги потом возвращали.

– Что можете сказать о Вадиме Рабиновиче?
– В основном я читал Рабиновича в прессе, а видел всего лишь два раза в жизни: когда он представлял Вячеслава Грозного на посту главного тренера, и когда я уходил с команды. Хотя были разговоры, что каждый желающий может прийти в клуб и встретиться с Рабиновичем, однако до этого дело не доходило.

– Предложение от Металлиста два раза не рассматривали?
– Конечно, ведь харьковчане ставили перед собой самые высокие цели. И я изо всех сил ухватился за возможность вернуться в борьбу за высшие места. Тем более контракт в Днепре подходил к концу.

– Как Мирон Богданович изначально объяснил вашу роль в команде?
– Мы встретились, он выразил восторг по случаю моего перехода. Говорил, что Металлист собирается бороться за наивысшие вершины, поэтому в команде рассчитывают на мою помощь.

– Однако о более-менее постоянном месте в основе речи вообще не шло...
– Понятно, в таком клубе никто не будет обещать постоянное место на поле. Тем более надо было создавать конкуренцию.

– В Металлисте с бразильцами проблем не было? С ними работали, как и в Шахтере?
– Принцип действия был точно таким же, как и в Донецке. Металлист полностью пошел по стопам Шахтера, и сценарий развития этих клубов очень похож.

– Поговаривали, что Маркевич очень мягко относился к легионерам...
– В Харькове иностранцам позволено больше, нежели украинцам. Это касается и тренировочного процесса, и результатов индивидуальной работы.

– На ваш взгляд, это является проблемой?
– Пока есть положительный результат, это не проблема. Если все хорошо, значит тренер и селекционеры на правильном пути. А остальные нюансы отходят на второй план.

– Ваша карьера в Металлисте оборвалась на неприятной ноте. Поговаривают, после ссоры Мирон Богданович попросту выгнал вас с базы...
– После того мы так и не виделись с Маркевичем, и насколько я правильно понял, он не захотел пообщаться и разобраться в ситуации. А на счет «выгнал с базы», то по большому счету именно так оно и случилось.

– То есть вам запретили появляться на территории?
– Дело обстояло немного иначе. На базе в распоряжении команды есть два корпуса: для первой команды и для «молодежки». Когда Маркевич обозлился на меня, я съехал с комнаты главного корпуса (потом жил вместе с ребятами из «дубля»), но переодевался в тамошней раздевалке. А тренера не устраивало и то, что я порой находился в расположении его коллектива. И однажды из-за этого Маркевич даже выгнал охранника!

– Вы пытались определить причину такого поведения тренера, который год назад пригласил вас в Харьков и радовался вашему приходу...
– Нет. И я думаю, что это вовсе не Маркевич приглашал меня в Металлист...

– А кто тогда?
– Мне кажется, здесь совершенно другой человек был заинтересован в моем переходе, а Маркевича просто уведомили об этом. А потом он резко поменял свою позицию. Хотя это все предположение, и может сам тренер приглашал меня... Но очень странно было наблюдать за такими переменами. Тем более что я никому не переходил дорогу.

– Когда Маркевич подал в отставку, вы удивились?
– Я думал, что он уйдет еще осенью, когда Металлист демонстрировал неважные результаты. Рано или поздно это должно было случиться, и вот время пришло. Обидно, что он даже не попрощался с командой.

– Вы один из тех, кто поиграл в большом дерби нашей страны – Днепр – Металлист. Для вас эта встреча была чем-то особенным?
– Думаю, футболисты воспринимают этот поединок просто как встречу сильных команд. А вот дух и страсть противостояния разжигают именно болельщики, которые знают традиции и историю. Для меня же настоящим дерби были лишь матчи Шахтера и Динамо.

– Болельщики Металлиста напоминали вам, что они не слишком любят Днепр и его бывших футболистов?
– Нет, харьковчане таким не занимались. А вот в Днепре я прочувствовал всю серьезность болельщицких взглядов. Когда мы встречались, они не раз припоминали мне, что я пришел из Шахтера и т.п. В Металлисте я не слышал подобных вещей.

– Гелиос стал для вас последним лучиком надежды поиграть на серьезном уровне?
– После ситуации с Маркевичем у меня оставалось еще полгода контракта с Металлистом, и меня перевели тренироваться едва ли не с командой U-10 (смеется). Говорили, мол, иди и тренируйся, куда хочешь. Играть за «дубль» меня не пускали, работать с U-19 не хотелось: сами понимаете, 20 лет разницы с ребятами не вдохновляли. А потом мне сказали: «Мы относимся к тебе хорошо, оставляем все условия, переходи в Гелиос. Не уйдешь – применим санкции». Так что пришлось уходить.

– Попав в первую лигу, не ужаснулись пропасти между ней и Премьер-лигой?
– Понятно, я ощутил это. Здесь и разница в условиях, и в подходе к делу... Хотя за пару дней до старта сезона я получил травму пятки, которую залечивал два месяца. В результате помочь Гелиосу особо не удалось, и в первой лиге я сыграл лишь несколько матчей.

– После Гелиоса не получили ни одного достойного предложения?
– Были разговоры, агенты предлагали податься в разные страны. А когда дело доходило до конкретики, все молчали. В некоторых случаях все вроде складывалось нормально, я давал свое согласие на приезд, но всех пугал мой паспорт: сам не знаю, почему люди боятся 33-летних футболистов (смеется). В одно время Милан специально подбирал футболистов такого возраста, а у нас в 30 лет все забывают о тебе.

– А из украинских ФК никто не хотел заполучить опытного форварда?
– Буквально два месяца назад, мне снова позвонили из Гелиоса с предложением заключить полноценный контракт. Однако на тот момент я уже решил, что пора завязывать.

Максим СУХЕНКО