Роберто Моралес: «В дьявола, как и в Бога, не верю»

«БЕРЦЫ! СРАЗУ ПОНИМАЕШЬ, КТО ПЕРЕД ТОБОЙ»

– Роберто, вы отдыхаете в Трускавце. Почему именно здесь?
– Я уже когда-то приезжал сюда. Было большое желание отдохнуть. А здесь совпала возможность: у меня – отпуск, у детей – карантин в школе, поэтому можно их спокойно оторвать от обучения. Выбрали оздоровительный курорт. Рядом – маленькие пункты, такие как Сходница, но детям нужно немного экшна. Где-нибудь, может, и больше природы, и воды лучше, но дети там бы скучали. Хотя все-таки собираемся съездить в Сходницу и, возможно, еще куда-то.

– Что имеете в виду под словом «экшн»?
– Развлечения для детей. И не только это. Вот ты идешь по улицам и смотришь на большое количество праздничных вещей, сделанных в Трускавце. Детям нужна визуализация праздника. В маленьких поселках тоже это есть, но не в таких масштабах. Если делать для детей праздник, то нужно, чтобы он было, как сказка.

– Вы – в глубоком тылу. Можно ли с того, что видите в Трускавце, понять, что в стране – война?
– Есть люди в военной форме. Мы ехали сюда в поезде – нашли билеты для того, чтобы всем компактно разместиться, только в плацкарте. Сбоку сидела пара, и я, даже не прислушиваясь к их разговору, сразу понял, что человек – военный. Берцы! Моднецкие, рыжие, очень качественные. Такие выдаются в армии. Плюс – лицо, прическа. Ты сразу понимаешь, кто перед тобой.

– Что чувствуете, когда видите человека с фронта? Родство? Солидарность?
– Когда вижу таких людей, мне, как минимум, становится интересно. Прежде всего, действительно ли этот человек военный, потому что не для кого не секрет, что многие сейчас просто одевают форму и даже прибегают к попрошайничеству. Интересовался этим еще до попадания в армию. Сейчас же стало даже более интересно, у меня больше информации, чтобы визуально высчитывать, кто есть кто. Если все окей, то смотришь на человека с большим дружелюбием. Что-то немного да и ощущается. Все это часть жизни: люди попадают в армию, демобилизуются...

В Киеве есть места памяти по погибшим, в частности – военными. Ранее, перед армией, ты приходил и чувствовал угнетение. Ты думал: «Я стараюсь помогать, перечислять деньги, еще что-то делать...» Но ты напрямую не причастен к этому, поэтому возникает дискомфортное ощущение. Сейчас, проживая такие моменты, «прибивает» психологически уже меньше – то, что можешь, и то, что должен, ты делаешь.

– Веселые и беззаботные компании отдыхающих вас не раздражают? Ведь часто тем, кто возвращается с фронта, это режет глаз.
– Нет. Считаю, что бы там ни было, это не должно превратиться в печаль для всей страны. Печать все же будет у людей, которые чувствуют и понимают, что происходит. Есть те, которые не осознают, но они и не осознают. Если ничего не поняли даже тогда, когда в дом пришла война, то их ничего не изменит. А индустрия развлечений... Я не против нее. Это часть жизни. Она может быть ущербной в некоторых проявлениях, но я не считаю, что должна господствовать сплошная скорбь. Жизнь – это радость. В свое время меня раздражало, когда был день скорби по всем телеканалам. Это несерьезно, ребята. Образ ослика Иа на всех телеканалах, этот невеселый, «ничего хорошего, пойду топиться». Трагизм ситуации в Украине – это то, что есть, и оно остается каждый день. Но это не должно влиять на всех, чтобы все тотально ходили грустные. Я не могу представить себе мир со сплошной печалью. Поэтому меня не раздражают веселые люди.

«Я НЕ СТАЛ СУПЕРБОЕВИКОМ»

– Что вам говорят родственники и друзья, с которыми некоторое время не виделись? Изменились ли вы в армии?
– Я очень серьезно изменился – похудел на 14 килограммов! (Смеется.) Это не значит, что я голодаю. Наоборот – с этим проблем в армии нет. Это лишь признак того, что я перед войском набрал много. В армии пищи много, но тебе не всегда удается поесть, потому что, во-первых, ты чем-то занят. Во-вторых, если не в наряде, то ночь используешь для сна. Плюс – мы все-таки в поле стоим, поэтому чтобы поесть, надо сходить и нормально помыть руки, а это – гораздо больше усилий, чем дома. Но, по большому счету, все нормализовалось с питанием.

– Какие бытовых благ вам больше всего не хватает в армии?
– Многих вещей не хватает, поэтому просто перестраиваешься. Перед отпуском больше всего не хватало душа, бани. Там у нас есть возможность ходить в сауну. Все очень хорошо, качественно, но – раз в неделю. Конечно, хочется чаще. Можно что-то компенсировать влажными салфетками, но это жизнь в поле, для меня не стала откровением. В свое время неоднократно бывал в археологических экспедициях. Ко всему можно привыкнуть.

– Чему вас научила армия?
– В 40-летнем возрасте вряд ли можешь найти для себя что-то совершенно новое, кроме специфических навыков. Например, впервые в жизни взял в руки автомат – это можно считать навыком. С другой стороны – я не стал супербоевиком, не научился экстраклассно стрелять. Сказалась специфика войск – зенитно-ракетные.

– В чем заключается ваша служба?
– Следить за небом, чтобы не была применена авиация из вражеской стороны, а также беспилотники. Авиация еще не применялась, но не потому, что кто-то оттуда не хочет этого делать. Просто с нашей стороны количества войск – более, чем достаточно. Это основной наш долг. А еще есть простая банальная функция – охранять место, где находится техника и все остальное.

– Украинцы могут спать спокойно? Небо в надежных руках?
– Мы следим. Не стоит при этом подвергаться иллюзиям и считать, что у нас сверхсовременная армия. Хотя она разная. Я общаюсь со многими людьми и знаю, что в разных видах войск и подразделениях ситуация отличается. Есть подразделения, где техническая база серьезно обновляется. У нас с этим гораздо сложнее. Но свою функцию мы выполняем. Если, в конце концов, в этой войне враг не достиг успеха (заявленная «Новороссия» не то, что не создана, а ее нет и в помине), то это говорит, что армия у нас есть – это во-первых. Во-вторых, по ту сторону баррикад – отнюдь не грозная суперармия. То есть, у нас постсоветская армия и у них постсоветская армия.

«ЛЮДИ ВЫРЫВАЛИСЬ В ГОРОД И НАПИВАЛИСЬ – О-ЙО-ЙОЙ»

– Вы неоднократно рассказывали о таком позорном явлении в нашем войске, как пьянство. Есть ли у вас идеи, как бороться с этим?
– Системность может дать больший результат, чем сейчас. Имею в виду системность в каждом подразделении, при которой человек будет знать: если он напился, то с вероятностью 90 процентов получит наказание. В первую очередь – материальное. Пьяницы не очень боятся «ямы» или еще каких-то таких вещей – претерпят. А вот если оформить дисциплинарные и финансовые наказания – это уже другое. После нескольких таких случаев идет админдело, а потом и вызов в суд. Но нужно понимать и другое: полностью изменить людей с такими проблемами не удастся. Если человек выпивал годы – это уже сложившийся алкоголик. Это проблема общества, армии не под силу это изменить.

О системности приведу один пример. Были мы в учебке в Полтаве. Людей выпускали на улицу в военной форме, хотя целесообразнее это делать в «гражданке». Хотя бы потому, что когда человек напьется, то никто не обратит внимания – алкаш есть алкаш. А вот по форме воспринимать нехорошо. Люди вырывались в город и напивались – о-йо-йой! Несмотря на то, что в форме.

Там вблизи, где прохожу службу, располагается город, а в городе – много военных патрулей. Пьяных солдат я не видел в городе во-об-ще То есть, выходя туда, человек держит себя в руках, поэтому чего-то все же боится.

– Понятно, что коллектив суровых мужчин, который находится в экстремальных условиях, смачно злоупотребляет матом. Вы тоже?
– Мне приходилось в свое время бывать в сообществах, где матерились и больше. Я вообще-то из промышленного города – из Запорожья (Смеется.) Как в каждой мужском сообществе – да, соответствующая лексика присутствует стабильно. Но сказать, что у нас совершенно матерные – так нет. В условиях максимальной моральной концентрации человек должен себе в чем-то давать слабинку, правильно?

– Враг не учитывает различные минские форматы и продолжает обстреливать наши позиции. Как на это реагируете вы и ваши собратья? Какие настроения в коллективе?
– Если серьезно подходить к вопросу, то настроения у разных людей – разные. Даже у тех, которые проходят службу вместе. Это зависит от восприятия действительности. Плюс – есть люди, которые не научились воспринимать информационное пространство и верят всему, что говорит телевизор. Это аномалия, которая, при наличии огромного количества альтернативных информационных технологий, похожа на какую-то детскую болезнь. Я телевидения не смотрел вообще (только спортивные и футбольные трансляции + детские каналы, потому что двое детей иногда захватывали пульт), а сейчас пересмотрел кучу новостей на разных каналах. Понял, что несмотря на наличие хороших журналистов, операторов – это такой калейдоскоп банальности, неуклюжести, чего угодно. Даже человек с минимальным критическим мышлением должен это понимать.

Я не считаю минские договоренности ни добром, ни злом. Когда говорят, что кто-то нарушает договоренности, то надо понимать: ни на одной войне нет такого, чтобы кто-то стрелял, а кто-то – нет. Иначе фронт прорывается, правильно? Поэтому если этого не происходит, даже человек, далекий от армии, должен понять: «Может, все не совсем так?» К цинизму с одной стороны – не привыкать. Но никто не собирается играть в войну джентльменов и разбойников. Разбойники – есть, но никто с ними по-джентльменски не ведет себя. Если бы это делали, то уже бы давно была «Новороссия». Причем, в тех максимальных планах – с восемью или девятью областями.

Мне не все нравится из того, что происходит сейчас. Но в целом я воспринимаю ситуацию в стране или нормально, или хотя бы понимаю, почему это так. Общий вектор мне нравится.

– Потеряли ли вы на этой войне кого-то из друзей или знакомых?
– Настолько близких людей, как друзья, – нет. Людей, которых я знал, и с которыми мы дружили, – да.

– Случай, который больше всего тронул?
– Вместе со мной служат несколько учителей. Владимиру, одному из них, столько писем прислали! Это кроме того, что его завалили пакетами на Новый год – не только родные, но и со школы, где он работает. Собственно, тронули именно детские письма – рисунки, пожелания... Более того, в школе даже видеоклип сняли для него и для нас.

Еще был момент, когда мы выезжали из Херсона. Вся наша часть держала курс на железную дорогу, чтобы погрузиться. Ехали огромной колонной поздним вечером, было совершенно темно. Но в селах, которые располагались вдоль трассы, навстречу нам выходили люди, чтобы очень искренне провести в путь.

«ЕСЛИ ТЫ К СЕБЕ ПОДПУСТИШЬ РОССИЮ – ВСЕ, ТЕБЕ КИРДЫК»

– В предыдущем интервью вы бескомпромиссно заявили, что Россия – наш враг и никаких примирений с «совковым вурдалаком» не может быть. Всех россиян стрижете под одну гребенку, или все же отделяете каких-то адекватных людей?
– Я не считаю, что в любой стране все – плохие или хорошие. Просто говорю об общей тенденции именно России в отношении Украины. Если посмотреть не только сейчас (хотя сейчас – это самое главное), но и более ранние эпохи, то вижу не просто негатив, а агрессию, пренебрежение, все что угодно.

Простой пример: Украина никогда не нападала на Россию. Это не разговор о том, что Украина – хорошая, а Россия – плохая. Есть факт! Такое в Украине было и с другими государствами, но сейчас мы говорим о прошлом и настоящем. Враг один – Россия. О том, что в России могут быть прекрасные гениальные люди – с этим никто не спорит. Но сегодня мне Россия ни в коем виде не-нуж-на. Историческая тенденция, настоящее – все подтверждает: если ты к себе подпустишь Россию – все, тебе кирдык.

Я подчеркиваю именно совковость, потому что Россия – наследник СССР. Они сами этого захотели. У нас совковой ментальности более чем достаточно, но хотя бы уже достаточно людей не просто не совковых, а антисовкових. Есть шаги, сделанные, чтобы оторваться от этого. Если бы этого не было – не случился бы ни первый, ни второй Майдан. Уже сформированные поколения, наконец-то, к счастью оторвались от совкового мышления. Оторвались от коммунизма. Я человек не религиозный, в дьявола, как и в Бога, не верю, но то, что коммунизм – это абсолютное зло – для меня один из главных постулатов жизни.

– А как вы относитесь к нашим футболистам, которые поехали в чемпионат России, когда здесь полным ходом уже шла война?
– Как минимум – скептически. Не зная людей, не имея понятия, чем они руководствовались, принимая это решение, не буду думать о них плохо. Но это показатель того, что они над некоторыми вещами не задумываются. Им это неважно. Хорошо, их выбор. Но так же каждый имеет право относиться к футболистам (публичным лицам) не совсем хорошо. Не из-за спортивных результатов, конечно, а потому, что люди выбрали местом работы страну-агрессора. У них как минимум детское сознание. Наверное, если их спросить: «Как так случилось, что ты поехал туда?», Ответ будет примерно такой: «А что? Я ничего...» Даже дети бывают с большим уровнем ответственности и мышления.

– У Олега Лужного было предложение депортировать тех, кто уехал играть в российские клубы...
– Чтобы депортировать их, необходимо соответствующее законодательство. Его нет, и я не вижу возможности. Никого не нужно депортировать. Отношения – вполне достаточно. Эти футболисты поступили очень сомнительно. Возможно, хотя бы другие теперь будут задумываться перед тем, как выбирать Россию продолжением своей карьеры. Людей нельзя заставить быть более сознательными. Но можно к ним соответственно относиться. Лично я уже никогда не буду считать их полноценными гражданами Украины.

– ФИФА активно очищается от коррупционных элементов, а Россия экономически ослабевает. Дает ли это основания предполагать, что ЧМ-2018 там может не состояться?
– Когда начинались все эти разборки, я считал, что крайний срок, когда можно отобрать чемпионат мира – это за три года до его начала. Потому что огромное коммерческое событие даже экономически развитым странам не так просто подхватить. Передовые страны, в отличие от стран авторитарных (или таких, как Украина, которая взяла чемпионат Европы, не думая о последствиях, и серьезно на этом проиграла в деньгах), всегда думают о деньгах – чтобы их заработать, а не потерять.

Но процессы сейчас пошли очень активно. Те же санкции – это не просто так. По динамике событий, которые происходят везде, я бы сказал, что уже почти не верю в проведение чемпионата мира в России. Кто-то посчитает, что это позиция антироссийская, но тут как раз мой взгляд базируется на вещах, которые происходят где угодно – от ООН к рынку нефти. Мы сейчас видим вещи, которые невозможны без договоренности между огромным количеством мировых экономических игроков.

«СНИЛОСЬ, ЧТО КОММЕНТИРОВАЛ КАКОЙ-ТО МАТЧ В БРАЗИЛИИ»

– Как у вас выглядит досуг, когда вы не в наряде?
– Досуг солдата – это, в основном, телефон. Посмотреть информацию, прочитать статьи. С печатной продукцией в армии не совсем удобно, хотя все же умудрился прочитать несколько книг не в электронном, а классическом виде: «Одиночество в сети» Вишневского, «Солодка Даруся» Матиос, а также историческую книгу на испанском языке.

– Как часто удается посмотреть футбольную трансляцию, находясь в армии?
– Время не всегда позволяет. Могу иногда чемпионат Украины посмотреть и наши команды в еврокубках. Люди у нас сами проявили инициативу делать ставки под эти матчи. Суммы небольшие, но это заводит. Часто побеждают те, кто абсолютно далек от футбола. Фартовые (Смеется.) Именно футбольных болельщиков я встречал мало. Это, кстати, отражение общества. Потому что бы там ни говорили, у нас не настолько популярен футбол. Он спорт №1, потому что существенно превосходит все другие виды, а не потому, что им очень-очень увлекаются.

– Все уже знают, что вы – комментатор?
– Да. Когда сталкиваются с такой незнакомой экзотической фамилией, как у меня, то сразу вопрос: «Кто это? Где это?». Приходится рассказывать.

– Летом – дембель. Что в планах? Вернетесь на ТК «Футбол»?
– Да, рабочее место сохраняется согласно законодательству. Время от времени общаюсь с коллегами из телеканала. Когда будет дембель – могу только предполагать. Июль – это ориентировочно, а там можно и переслужить. Такое случается. Демобилизация – это приказ президента, и если недобрали определенного количества новобранцев, то люди остаются на дольше. Каких-то больших планов не строю. Есть сегодня – его надо воспринимать в первую очередь.

– Комментаторский пульт уже снится?
– Ты знаешь, нет (смеется). Зато видел сам процесс комментирования – это был какой-то абстрактный матч в Бразилии.

– Кузьма армейские воспоминания выложил во всем известной книге. Возможно, чувствуете, что у вас уже достаточно материала для собственных мемуаров?
– Не знаю, достаточно ли будет воспоминаний для полноценной книги военных мемуаров, но определенные впечатления и наблюдения есть. Конкретных планов нет, но все может быть.

– По вашим ощущениям сколько еще времени до нашей полной и безапелляционной победы?
– У меня тогда встречный вопрос: а как определить полную безапелляционное победу?

– По крайней мере, возвращение всех аннексированных территорий.
– Очень и очень нескоро. Этот вопрос на долгие годы. Сегодня просто взять и забрать их физически... Никто не готов к таким потерям людей и техники. Людей – в первую очередь, конечно. Плюс – не готовы к такой аккумуляции войны. К тому же, мало вернуть себе контроль, нужно еще и восстанавливать там все, разминировать.

В 2005-м я был в Сараево. Со времен войны тогда прошло уже достаточно, но люди говорили: «У нас есть все для развития горнолыжного курорта, и все заминировано». Чтобы разминировать нужны огромные средства. Поверьте, на Донбассе заминировано значительно больше, к тому же военные технологии мин ушли гораздо дальше, чем в 90-х. Но это лишь часть всех проблем, которые получим, вернув свои территории.

Сейчас это непомерная ноша для Украины – государства, которое только становится на ноги. От обретения независимости и до событий зимы 2013-14 годов – это был период микроскопического, минимального развития. Становление же Украины происходит на наших глазах.