Калиниченко: «В Россию не рвемся»

Калиниченко в профессиональном футболе 16 лет. Восемь из них – в России, восемь – в украинских клубах.

Расплатой за популярность экс-спартаковца, а ныне полузащитника симферопольской «Таврии» стало выдуманное интервью в одном из украинских изданий. Разразился скандал, искали виновного.

– Ничего плохого от моего имени не написали. Так, сплошная банальщина, – оценивает Максим. – Не привык, что мое интервью превращают в набор штампов. Такого никогда не будет.

Максим и в литературе разборчив, что попало не читает. На лечении в Германии взялся за «Остров Крым» Василия Аксенова. Разносторонняя личность.

– Известный столичный хирург Сергей Миронов поражается: «Неужели Калиниченко до сих пор играет в футбол?!». Мол, не может быть такого.
– Случился неприятный момент еще в спартаковское время. Мог прервать карьеру. 50 процентов давали, что это – все. Вот и сейчас в очередной раз лег под нож. Пришлось чинить коленку перед Новым годом. Мне 33, но я полон желания играть.

– Ваш гол с лета в ворота «Говерлы» претендует на звание самого красивого в текущем чемпионате Украины. Откуда вдохновение?
– Приятно, что спрашиваете о нем. Один из самых красивых в карьере, сложный по исполнению. Этот гол мало кто вспоминает из экспертов, потому что мы проиграли тот матч. Прав был Лобановский: самое красивое в футболе – счет на табло.

– Ваша «Таврия» расположилась на 11-м месте. На какие задачи настраивались в клубе, приглашая вас и Сергея Назаренко?
– В нашем лице команда получила опыт. И притязания у «Таврии» на нечто большее, чем просто быть середняком. Но что-то не пошло в сезоне. Нас порой и охаять могут. Мы все слышим, читаем.

– Сохраняется ли желание украинцев играть в России?
– На меня случайно не намекаете? – посмеивается. – Я уже не в том возрасте, чтобы думать о подобном. Как россияне не рвутся за границу, так и нашим дома нравится. Лимит никто не отменял. Пока лимит на руку местным футболистам, смысла уезжать нет.

– А как же разговор между псевдоКарпиным и Милевским? Артем не возражал бы зарабатывать в «Спартаке» от двух миллионов евро в год…
– Это не смешная история. Такие телефонные розыгрыши – подсудное дело. Подстава. Всем ведь известна история с медсестрой из Британии – довели до самоубийства. Розыгрыш Милевского, конечно, не повлечет ничего страшного. Но какой вред самому игроку это принесло!

– Милевский что-то не так сказал в разговоре с пранкером?
– Сказал то, что обычно и говорят в начале переговоров. Торговался, о чем-то высказывался. Отношения с Блохиным теперь закончились, как мне кажется. Суркис сказал, что нарушены пункты контракта.

– Вы бы рискнули заявить Карпину о том, что в «Спартаке» – «непонятные легионеры», как это сделал Милевский?
– У меня свое мнение о нынешнем «Спартаке». И оно отличается от мнения большинства.

– Заинтриговали.
– Футболисты, которые приходят в «Спартак», не становятся от этого перехода ни хуже ни лучше. Если у «Спартака» чемпионские амбиции, то уровень этих игроков недостаточен. И не стоило, наверное, платить за них такие деньги. Но, если за них эти деньги платят, значит, это кому-то нужно.

– Вы хотите сказать, бизнес теснит футбольное творчество?
– А это не только проблема «Спартака». Проблема мирового футбола.

«МАТЧ ТИТОВА ВЫБИЛ СЛЕЗУ»

– У ветеранов «Спартака» принято встречаться в отпуске?
– Виделись с Парфеновым. А Леша Зуев приглашал на свой концерт в ресторане спартаковской направленности. Но я поздно прилетел в Москву, не успевал. Проблем с общением нет, но есть проблема с приоритетами. Когда приоритет – семья, то на футбольных товарищей не всегда хватает времени.

– Говорят, в вашем кругу до сих пор вспоминают прощальный матч Егора Титова в сентябре.
– Мы получили ни с чем несравнимое наслаждение. Каждый на поле мыслил в унисон с партнерами. Кто-то бежит, кто-то уже утратил скорость, но мысль была превыше всего. У киевского «Динамо» иная философия, но они тоже мыслили одинаково. Я бы участвовал в таких матчах и днем, и ночью.

– Слезу у болельщика выбиваете.
– Да у меня самого эти слезы лились! Когда долгие годы не мог играть в футбол, который полюбился, то вернуть его на полтора часа – одновременно трогательный и горький момент. Настоящий «Спартак» был только в первые два моих года в Москве. Впрочем, я ни о чем не жалею в своей карьере.